Украинский художник Николай Карабинович: «Не нужно думать о том, как нас понимают «там». Нет никакого понимания «там», есть понимание «здесь»»

Мы уже рассказывали об этой выставке Николая Карабиновича в киевском PinchukArtCentre, названной Vukojebina. На Балканах, которые он изъездил вдоль и поперек, так называют глухомань. Именно так, рассказывает художник, который с 2019-го года учился в Higher Institute for Fine Arts в бельгийском Генте, сегодня многие западноевропейцы воспринимают Восточную Европу. Так что границы, но уже ментальные, остались. Lenta.UA спросила его, как их предолеть, и надо ли преодолевать вообще.

Где вы сейчас живете?

Підписуйтеcь на наш Telegram-канал Lenta.UA - ЄДИНІ незалежні новини про події в Україні та світі

В Киеве. Но между Киевом и Гентом.

И сколько времени вы проводите в Генте?

Раньше полгода и более. Сейчас меньше, несколько месяцев. Я там учился в HISK. Это высшая школа современного искусства. И просто искусства.

Чем она отличается от остальных подобных учебных заведений?

Высших школ, созданных по такой же методике, а Европе три - в Генте, Амстердаме и  Лондоне. Это такой открытый формат post degree, то есть пост-образование. Имея  диплом в смежной сфере, можно отучиться там еще два года. На это время ты получаешь студию, где работаешь, и тебе организуют встречи с разными специалистами в сфере искусства – кураторами, художниками, коллекционерами. Они приходят в студию, иногда читают лекции, иногда просто делают часовые или более длительные визиты. По итогам этих двух лет надо сдать выпускной экзамен в форме общей коллективной выставки.  

Сколько таких выпускников набирается за год? 

Десять. В целом учатся двадцать человек – десять на первом курсе и десять на втором.

У каждого студента по студии?

Да. Причем студии достаточно большие.

И студентов обеспечивают материалами для работы?

Да. Как я уже сказал, такой уникальный формат существует всего в трех местах - Rijksakademie в Амстердаме, Royal Academy в Лондоне и Hoger Instituut voor Schone Kunsten в Генте.

С Лондоном понятно, с Амстердамом тоже. Но Гент - это совсем маленький город.

Небольшой. Но Бельгия - уникальная страна, там существует много таких локальных центров. 

«Есть такое понятие как global south - глобальный юг»

Почему вы выбрали темой для своей выставки в PinchukArtCentre именно Балканы?

Причина - мой давний интерес к музыке плюс моё место рождения. Ведь Одесса – мультикультурный город. Когда-то меня очень сильно поразила балканская музыка, и я стал приобщаться ко всей культуре Балкан, ездить каждый год, иногда даже несколько раз в год. Я бывал в Сербии, Боснии, Хорватии, Черногории, Албании… Добирался в основном поездами и автобусами. Не самый легкий путь, но достаточно экономный.

А ваша выдуманная Vukojebina - она к какой реальной балканской стране относится?

Она может относиться как к бывшей Югославии, так и к бывшему королевству Югославия или бывшему королевству Сербии и Хорватии. К любой исчезнувшей стране. 

Вы объяснили свой интерес к Балканам одесским прошлым. То есть определенный, скажем так, южный культурный архетип существует?

Да. Есть даже такое понятие как global south - глобальный юг. Но его нечасто применяют к нашему югу – обычно к Средиземноморью и странам Южной Америки. А мне бы хотелось сделать акцент на нашем регионе, который ведь тоже относится к global south. Но западные активисты разного рода, включая художественных, вообще не любят включать Восточную Европу в свою повестку. Там принято говорить о проблемах Латинской Америки, арабо-израильском конфликте. Наши проблемы мало кто обсуждает, как и проблемы Балкан.

Насколько жители global south – европейцы? Или, говоря иначе, насколько они вписываются в сегодняшнюю западную модель?

Они и не должны вписываться в западную модель. Они должны занимать своё автономное место. Западная риторика говорит, что они должны следовать западным ценностям. Но в Украине есть и свои ценности, которые должны быть поняты и приняты на Западе. Точно так же, например, Сербии или Албания не должны следовать за кем-то. Естественно, есть некие общие ценности - демократия, свободное общество, выборная система и т. д. - это все базовые вещи, но они не должны быть приватизированы западным миром.

Кстати, спрошу об Албании, о которой у нас мало кто знает…

Это прекрасный край с дивной природой и открытыми людьми.

«На Западе не понимают, что Украина тоже была колонизирована»

Вам трудно было, когда вы начали учиться в Генте, включиться в современный западный культурный контекст?

Это на самом деле весьма лицемерная структура, и в искусстве это видно особенно ярко. И для этой системы ценностей не очень важны детали и нюансы. Скажем поляк или украинец для них просто белый мужчина. А понять, что страдания колониального прошлого, например, поляков и украинцев, равны аналогичным страданиям, скажем, кубинцев - это для них практически невозможная задача. Они не понимают, что Украина тоже была колонизирована.

Вы сказали, что в искусстве это лицемерие видно особенно ярко.

На Западе возникло очень много конъюнктурного искусства, которое подыгрывает неолиберальным трендам на политкорректность. Очень много людей производят огромное количество, скажем прямо, мусора, который как бы рассказывает о проблемах угнетенных, но по сути не имеет ни художественной, ни смысловой ценности.

Сейчас вы говорили о политической конъюктуре в современном западном искусстве. Какая еще конъюктура в нем присутствует? 

Экономическая. Можно делать просто красивые вещи, которые охотно покупают.  Можно делать провокационные вещи, на которые реагируют СМИ.

А просто искусство там можно делать - или его никто не заметит?

Вот такое искусство я и вижу своей задачей.

Но если оно не отвечает запросам политической конъюктуры, ориентированным на скандалы СМИ и любителям «красивого» китча, кто же его увидит?

Оно всё равно найдет своего зрителя. В этом я абсолютно убежден. Сейчас существует много каналов коммуникации, и если это искусство оно достаточно качественное, Интернет просто доставит его людям на дом. 

«Если мы возьмем условных хорошего китайского художника и хорошую венесуэльскую художницу, то разница в стоимости их произведений составит десятки раз»

Как вы относитесь к западному арт-рынку?

Как к данности. Конечно, правила игры на нем надо сильно пересматривать, но в целом я не вижу здесь проблемы.

И что надо пересмотреть?

Дисбаланс. Основной объем покупок произведений искусства приходится на коллекционеров из США, Китая и Великобритании. Соответственно, они развивают свои рынки, поддерживают своих художников, инвестируют в них. А для художника, например, из Венесуэлы практически невозможно заработать своим искусством денег достаточно для того, чтобы прокормить себя и свою семью 

Но ведь и в Венесуэле есть какие-то свои местные арт-дилеры?  

Есть. Но если мы возьмем условных хорошего китайского художника и хорошую венесуэльскую художницу, то разница в стоимости их произведений составит десятки раз. И только потому, что они из разных стран. Китайские бизнесмены понимают, что покупать надо именно китайское искусство, они интерес к нему впитали как бы с молоком матери. Вот так это и работает.

Я почему об этом спрашиваю – рекордная цена для картин современных украинских художников сейчас немногим выше 100 тысяч долларов, причем рекорд этот был установлен лет десять назад. А в Германии, например, картины Нео Рауха, лидера так называемой «лейпцигской школы живописи», стоят миллионы.

Это результат уникального сочетания места и времени. Падение берлинской стены вызвало в ФРГ огромный интерес к ГДР, мюнхенские, кельнские и дюссельдорфские коллекционеры, ринулись смотреть, что же есть в том же восточногерманском Лейпциге, обнаружили там Рауха и целую плеяду других художников, стали вкладывать в них деньги и промотировать. Результат налицо. 

А если взять ваши любимые Балканы? 

Бывшая Югославия дала Марину Абрамович, одного из самых революционных художников конца ХХ века Горана Джорджевича, который живет между Белградом и Нью-Йорком, философа Славоя Жижека…

Так, может быть, и в Украине есть свои Раух и Жижек, просто о них никто не знает?

Наверняка, есть.

И что им делать, чтобы «пробиться»?

Делать свое искусство, делать его честно и много, и надеяться на лучшее. Быть собой.

«Если мы сами будем понимать, что у нас происходит «здесь», то и Запад пойдет за нами, а не мы за ним»

Напоследок поговорим на общие темы. Вот вы занимаетесь современным искусством, учитесь за границей, ездите по миру, в общем, можно сказать – хипстер…

Скорее – трикстер. Для хипстера я уже староват.

Сомневаюсь, что все знают, кто такой трикстер. Но вопрос не конкретно о вас, а в другом – отличается ли условный украинский хипстер от, скажем, условного хипстера голландского?

Конечно.

Чем?

Не хочу обобщать, но, в принципе, тем, что голландский хипстер является голландским хипстером, а украинский хипстер хочет быть похожим на голландского. Я не согласен, например, когда говорят, что «Киев – это новый Берлин»,  потому что Берлин есть Берлин, а Киев есть Киев. И Херсон – это не «новый Ливерпуль». Все эти конструкции ложные. И не нужно думать о том, как нас понимают «там». Нет никакого понимания «там», есть понимание «здесь», И если мы сами будем понимать, что у нас происходит «здесь», то и Запад пойдет за нами, а не мы за ним.

Фото автора