Полуголый мужчина в стрингах стал на несколько минут главным экспонатом художественного музея

Не успела московская Третьяковская галерея отойти от истории с похищением картины Архипа Куинджи «Ай-Петри. Крым», о которой рассказывала Lenta.UA, как в ней разразился новый скандал. Вчера в одном из ее залов посетитель снял с себя одежду, оставшись в чем-то вроде стрингов, не торопясь, прошел по нескольким залам, и в одном из них, самом большом, долго позировал, изображая экспонат. Затем он вместе с напарником, который в это время со словами «Теперь музей стал намного лучше» повесил на стену принесенную картину, покинул здание. Тело полуголого мужчины было покрыто золотистой краской. 

Художники-акционисты во всем мире любят устраивать подобного рода акции в музеях по двум причинам. Первая – если сделать то же самое в художественной галерее, на тебя, скорее всего, никто не обратит особого внимания, поскольку современная галерейная публика давно уже привычна ко всему. Вторая – акционисты как бы показывают тем самым, что стандартный музей это «мертвое пространство», в котором годами ничего не меняется, что противоречит самой сути искусства. Это как раз и было подчеркнуто во время вчерашней акции водружением на стену новой картины.

Підписуйтеcь на наш Telegram-канал Lenta.UA - ЄДИНІ незалежні новини про події в Україні та світі

Впрочем, подобный перформанс вполне безобиден по сравнению с тем, что сделал в 1997-м году в Амстердаме акционист Александр Бренер, нарисовав на картине Казимира Малевича в Стеделийк-музее зеленой краской из баллончика знак доллара (см. заставочное фото). Как заявлял Бренер, так он протестовал против коммерциализации искусства, однако голландский суд этого не оценил, приговорив его к пяти месяцам тюремного заключения и $10 тысячам штрафа.

Интересно, что прокурор в своей обвинительной речи напирал на материальный ущерб, причиненный музею (он оценивался в сумму от полутора до трех миллионов тогдашних гульденов), чем отчасти невольно подтвердил тезис Бренера о коммерциализации. Однако и сам художник, похоже, делал всё это ради славы, а не идей, поскольку выбрал для своей акции легкосмываемую краску. В итоге реставраторы очистили картину так, что на ней не осталось и следов вандализма. Иначе, надо полагать, штраф и срок были бы совсем другими. К тому же Бренер написал в голландской тюрьме за это время книгу.

Западное уважение к законам использовал в свое время и бывший киевлянин художник Олег Кулик, не раз изображавший в 90-е годы в разных странах мира голого «человека-собаку». (Он, кстати, одно время делал эту акцию совместно с Бренером, который выгуливал Кулика на поводке). В Цюрихе он у входа в музей в таком виде посадил себя на цепь и не давал посетителям войти, символически охраняя искусство от обывателей. Но поскольку никакого материального ущерба Кулик никому не нанес, к тюремному заключению приговорен не был.

Правда, в ожидании суда Кулик в швейцарской тюрьме побывал, и у него о ней, в отличие от Бренера, который в голландской тюрьме писал книгу и играл в настольный теннис, приятных воспоминаний не осталось. Спас его от реального срока, опять же, западный юридический формализм. Опытные швейцарские друзья посоветовали Кулику заранее дать в цюрихской газете стандартное частное объявление – мол, тогда-то и там-то состоится перформанс. Таким образом ему удалось доказать на суде, что вся эта история с человеком-собакой была не хулиганством, а художественной акцией.

Неоднократно проводила акции в самых престижных мировых художественных музеях ставшая после смерти родоначальника этого жанра Йозефа Бойса акционистом №1 в мире Марина Абрамович, приезжавшая не так давно с лекцией в Киев. Правда, эти акции были хотя и шокирующими, но согласованными с администрацией музеев. В одной из них обнаженная Абрамович и ее тогдашний партнер по акциям художник Улай, тоже обнаженный, стояли лицом к лицу в узком дверном проеме, так что посетителям приходилось протискиваться между двумя их голыми телами.

Сама Абрамович трактовала это таким образом, что они с Улаем символизировали поход обычного человека в музей. Ведь протиснуться между ними можно было только боком, и таким образом неизбежно повернуться лицом либо к Марине, либо к Улаю. И это, по мысли Абрамович, было похоже на то, как в музее обычному посетителю навязывается выбор – мол, какие-то картины должны ему нравиться больше других.

Легко увидеть, что в подобных ситуациях невозможно объективно разобраться – то ли художник пиарится, придумывая этому теоретическое объяснение, то ли, наоборот, действительно хочет донести до публики некое серьезное высказывание, делая это для привлечения внимания таким образом. Олег Кулик, например, став благодаря «человеку-собаке» знаменитым, уже много лет эту акцию не повторяет, а просто пишет, как и другие художники, картины, очень эстетские и совсем не провокационные.